- Начни уже в конце концов жить! «Жить… Жить…» - слова матери эхом раздавались в сознании юной девушки, сидящей у окна своей комнаты. Позади захлопнулась дверь. - А ведь я правда не живу, - пролепетала девчонка, посмотрев на блёклого старичка, сидевшего на ветхом стуле. - С чего ты это взяла, милая моя? – наивно и с какой-то неестественной, неискренней нежностью прозвенел его голос. - Хотя бы с того, что я общаюсь не с людьми, а со своим воображением! – девушка со вздохом помахала впереди себя рукой, тем самым растворяя существо престарелого мужчины. - А многие люди утверждают, что не живут, даже когда общаются с себе подобными. – хитрый, как будто лисий голос лился как ручей уже в другой стороне от девчонки. То был весёлый веснушчатый ребёнок с задорными глазами, выражение лица которого немного напоминало эльфа. - Иди прочь. Люди, которые так говорят, видимо, слишком глупы. Резкое дуновение ветра развеяло «эльфа». Это снова открылась дверь. - Алина! Ты опять разговариваешь с иллюзиями? Если это немедленно не прекратится, я вынуждена буду вызвать врача! И тогда уже станет неизвестным то, где ты будешь находиться в свою последующую жизнь! - и вновь дверь оказалась закрытой. Слова матери звучали строго, но вместе с тем и ужасно печально. Эта женщина хотела отчитать дочь за то, что совершенно не контролировала последняя. За её воображение. Порой, точнее всегда, оно разыгрывалось пугающе сильно. Алина села на кровать. - Вот видите, что происходит, когда вы общаетесь со мной. - Ну, это же лучше, чем, если бы ты попала в дурную компанию на улице? – голосок «эльфа» вновь зажурчал где-то рядом. Алина опустила глаза и увидела ребёнка сидящим на полу на коленях и с грустной улыбкой поглядывающего на неё. - Нет, милый друг, уж лучше хоть какое-то общение с живыми ребятами. Неужели вы не понимаете, что это доведёт меня до б… б-больницы? Губы девушки задрожали, но так ожидаемый всхлип не был услышан. По щеке Алины лишь скатилась одинокая слеза, а девчонка легла на постель и закрыла глаза. Сон. Необычный сон: сон, в котором никогда не было красок, голосов и любых других звуков, движений, очертаний. Похоже, что сон был единственным спасением Алины от общества двух «добродетелей», не позволяющих ей «попасть в плохую компанию». Девчушка предпочла бы своей яви эту спокойную темноту, будь её воля управлять своей жизнью. Но вот и настало утро, кто-то бережно теребит её за руку. Открыла глаза – мама. Единственное, что пока что могло радовать Алину – это то, что мать не отвернулась от неё, как отец. Он-то сбежал уже давно: ровно восемь месяцев назад, как только стало известно о такой слабости дочери, как сильное воображение. С тех пор девушка его даже краем глаза не видела и уж тем более – совсем не слышала. Никакой поддержки от папы в такой трудный жизненный период она не получала. «В скором времени это всё пройдёт», - какой по счёту день у неё повторяется эта мысль? Впрочем, Алина сбилась со счёту. Толком она и не помнит, почему вдруг у неё стали появляться галлюцинации, помнит только, что с тех пор не общалась ни с кем, кроме матери. К слову, и к врачам-то они не обращались: сначала списав это на переутомление, а потом побоявшись и… постыдившись. Да-да, постыдившись. - Дорогая, завтрак готов! Иди умываться и за стол. - уже где-то в отдалении прозвучал родной голос. Девушка поднялась с кровати, заправила её и оделась. Только она собралась выйти из комнаты, как вдруг послышался добродушный хрип: - Доброе утро, милая моя. Старик культурно посиживал на своём древнем стуле, улыбаясь своей «хозяйке». На это Алина только громыхнула дверью и направилась в ванную. - Как ты себя чувствуешь, Алин? – немного взволновано спросила мать. Этот вопрос и тон юная девушка слышит каждое утро, и он возможно мог ей приесться… Но нет, она не раздражалась, когда слышала его и спокойно, из раза в раз, отвечала: «Всё в порядке, не беспокойся». Мать всегда знала, что это значит: ничего не меняется, и иллюзии дочери так и не исчезли. Женщина, так энергично только что резавшая продукты в суп, уныло опустила голову, и всё её движения после сказанной фразы были преисполнены тихой печали. Девочка чувствовала и видела это, но не могла ничего сделать. Она пыталась бороться со своей фантазией, на что та ей отвечала взрывом с ещё большей силой. Скрежет в замочной скважине – вот мать ушла на работу. Она оставляла Алину одну дома, хотя жутко этого боялась. Просто женщина знала, что чьё-либо общество не только может смутить её дочь, но и… Впрочем, люди никогда не умели относиться к психически больным с таким же спокойствием и естественным восприятием, как к «нормальным». За такую услугу юная девушка горячо благодарила единственного родного человека. Хотя, она благодарила её за всё. - В последнее время ты стала чересчур грустной, - пролепетал веснушчатый ребёнок на ухо устремившей в окно взор Алине. - А ты думаешь, я должна быть в восторге от того, что вижу тебя? – необыкновенно язвительно для самой себя спросила Алина. - Во всяком случае, мы не делаем тебе и твоим близким ничего плохого. Мы всего лишь… - Существуете. – завершила фразу девушка. Она уже давно не относилась к своим фантазиям с таким ожесточением, как сегодня. Каждый день видеть расстроенное лицо матери, каждый раз выслушивать её упрёки, между тем наполненные глубокой тоской… Каждый раз чувствовать всё это – невыносимо. А они не отпускают, а они не уходят. Они с каждым днём становятся всё ярче. Прошла уже половина восьмого месяца. Алина иногда думала, что с каждым месяцем галлюцинации уносят с собой часть её души и часть её… плоти. Она и вправду с каждым днём выглядела всё хуже и хуже. Девушка уже предвкушала плоды последующих четырёх месяцев. Почему четырёх? Что-то подсказывало ей, что именно через год с начала своего появления, её иллюзии съедят её целиком. - Мы не виноваты в своём существовании, ты сама дала нам волю развиться. – возразил тем временем старик. - Да, согрешила. Но почему, почему вы меня не покидаете сами? – возопила Алина, стряхивая с плеча слегка прозрачное тельце «эльфа». Последний улетучился, словно туман, и очутился рядом со стариком. - Затем, что так решила судьба. Разве ты не замечаешь, что ты счастлива, как никто другой? - Это почему же? - Лишь потому, что ты приближаешься к тому, о чём многие очень мечтают. - Я… не хочу… - чуть ли не всплакнула Алина. - А ты всё ещё думаешь, что от тебя что-то зависит? – хитро, с улыбкой, но всё же с каким-то отдалённым оттенком сочувствия произнёс ребёнок. На всё это девушка смогла только махнуть рукой и заплакать. Первый раз за всё время болезни, первый раз слова иллюзий нарушили её спокойное ко всему этому отношение. Девчонка закрыла глаза, позволяя слезам стекать по своим щекам, и полулёжа расположилась на кровати. «Может, ещё не поздно? Может, стоит обратиться к врачу, как говорит мама? А если уже поздно?.. Я не хочу… там», - редкие всхлипы можно было услышать в этот момент в квартире. Темнота… Только девушка не открывает глаза: видимо, боится увидеть виновников своих слёз. Но, к счастью, послышался щелчок закрывающих дверей, а это значит, что пришла мать. Алина пролежала ещё минут пять, убедившись в присутствии родительницы дома и поднялась. Глаза до сих пор закрыты. - Алина! Я вернулась. – довольно спокойно произнесла женщина из другой комнаты квартиры. В этой фразе уже давно не слышалось радости. Девушка приоткрыла один глаз - иллюзий не было. Тогда она распахнула очи и, быстро поднявшись, выбежала из спальни. - Мама! Мама, вызови врача! - Что-то случилось, дорогая? – взволнованно спросила женщина, подходя к дочери и смотря ей в глаза. - Нет, ничего, просто мне это надоело…
Ну, вот и начались четыре месяца, которым девчонка придавала особое значение. Наверное, не зря, так как начались они с больничной койки. Первый месяц уже подходил к концу, но ничего не менялось. Галлюцинации не покидали девушку, только практически с ней не заговаривали. Ну а она и тем более. Вокруг Алины бегали врачи с какими-то странными аппаратами и препаратами, девушка не обращала особого внимания на них. Она чаще смотрела в потолок – там не было видно ни старика, ни «эльфа», ни врачей. Девчонка обращала внимание только на мать, как можно чаще старающуюся приходить к дочери в больницу. Обыкновенно они не разговаривали, но сегодня долгое молчание сказалось на обеих: - Алин, тебе стало хоть немногим лучше? - Нет, они по-прежнему со мной. Но, слава медикам, они со мной не разговаривают. Я вижу, как они скучают. – девушка отвернулась от мамы и посмотрела в сторону тихо сидящих иллюзий, ставших ещё ярче, чем прежде. - Девочка моя, ты такая бледная… - Зато они такие яркие. - Алина… - Мам, ты не расстраивайся сильно, когда я умру. Ведь на самом деле это не так страшно. – больная снова обратилась к матери. Только сейчас девушка заметила, что эта, некогда такая прекрасная женщина, выглядит не лучше её самой. – Обещаешь? - Нет. Ты не умрёшь, милая моя! - Не называй меня так… Алина закрыла глаза и уложила свою голову прямо. Мать залилась слезами, но всё ещё сидела с ней. Только спустя час или два она покинула палату, давая врачам снова заняться больной. Они всегда утешали женщину тем, что вылечат её дочь. Они всегда так говорили и даже верили в свои слова сами. Сама больная никогда ничего у них не спрашивала. Она ни у кого ничего не спрашивала. Она знала всё сама.
Но вот проходит уже второй месяц в больнице. Медики до сих пор уверены в том, что смогут вылечить Алину, но та с каждым днём становится всё бледнее и слабее. Блеск в глазах так же быстро потухает, как и зажжённая свеча, стоящая на сквозняке. Мать девушки исправно ходит к дочери в палату, но они больше не разговаривают: Алине не хватает сил говорить, а женщина боится слов о смерти её девочки. Она выглядит, наверное, даже хуже дочки: осунувшееся тело, бледная кожа, всегда опущенная голова и тусклые глаза, которые чуть меньше года назад были такими живыми и яркими. Галлюцинации так и не собираются уходить из палаты больной. В них практически не заметна прозрачность, недавно так хорошо ощутимая. Единственное одолжение, которое они делают Алине – это то, что не подходят к ней близко и не заговаривают с ней…
Третий месяц на исходе. Девчонка практически не поднимается со своей койки, видеть мать не доставляет ей уже той слепой радости, что была раньше, но она ни за что не позволила бы ей не приходить. - Мам. – еле слышный шёпот, произнесённый Алиной вывел женщину из раздумий. Она мгновенно приникла к постели дочери, жадно ловя её слова. - Что, родная? - Мам, они такие настоящие. Если бы ты видела! Только уж очень грустные. - Дочка… - Я хочу в конце следующего месяца погулять в сквере, который тут под окном. - Но ты так слаба… - Ты сходишь со мной? - Да. – мать уже сама чувствовала, что её девочке жить осталось недолго, но в голове до сих пор звучат слова медиков о том, что она не уйдёт на тот свет. И женщина так же спрашивает об этом врачей, и они отвечают ей то же самое, что и три месяца назад.
Утро последнего дня четвёртого месяца. Алина открыла глаза с мыслью о том, что сегодня она скончается. Как ни странно, но она чувствовала себя как нельзя лучше, только бледность её не покинула. Такое неожиданное самоощущение обрадовало девушку, и та, спустя четыре месяца, решила обратиться к своим иллюзиям: - Вы всё-таки решили меня покинуть, да? Я так хорошо себя чувствую! - Нет, мы ничего не решали. Это ты решила… решила себя покинуть, милая моя. – голос старика звучал одновременно и радостно, и грустно. - Что? Ничего не понимаю. Но я так хорошо себя чувствую! – Алина поднялась с постели и прошлась до окна. Она вспомнила, о чём просила свою мать. День. «Сегодня выходной, значит, мама может прийти и пораньше», - подумала девчонка, расчёсывая свои волосы. Вот открылась дверь, и вошла родная женщина. Алина кинулась ей на шею. - Дочка, тебе лучше? - Мама, да, мне лучше! Мы же пойдём гулять в сквер? - Конечно, конечно, родная! – мать девочки так и расцвела, на лице у неё засияла улыбка, а глаза заблестели от слёз. Её и радовало, и пугало такое «оживление» дочери. Но думать о плохом женщина совсем не хотела…
- Ну вот, теперь мы такие же живые как и ты, а ты такая же ненастоящая, как и мы. – пролепетал веснушчатый ребёнок, выглядевший так же естественно как обыкновенные дети, без малейшего намёка на своё неплотное тело. Алина огляделась, но так и не смогла понять, где она находится. Было светло, недалеко что-то шумело, а рядом стояли старик и маленький «эльф». Она вновь протянула руку вперёд в надежде растворить свои иллюзии, но смогла лишь ткнуть в теперь уже «настоящее» тело престарелого мужчины. - Где я? - Вдалеке от реальности. Что произошло мгновением раньше? А мгновением раньше произошло что-то вполне нормальное…
***
Девушка и её мать прогуливались по скверу под окнами больницы и решили присесть на скамейку. - Знаешь что? После прогулки мы вернёмся в больницу, тебя ещё раз осмотрят, и если всё нормально, мы выпишемся. - Да, это будет замечательно. А папа… вернётся? - Я… я не знаю. Но мы ему позвоним, правда? - Да. – немного слабым голосом сказала Алина. Родительница посмотрела на неё, но дочка спокойно улыбалась ей в ответ. Весь её вид, кроме бледного тела, не говорил о чём-то нехорошем. Девушка положила голову на плечо матери. - Мне кажется, что сегодня я слишком мало спала. Очень хочется заснуть. - Наверное, на тебя просто так действует свежий воздух. Ты ведь уже… давно не была на улице? - Да. Два или три месяца. - Они ушли? - Надеюсь. Пока что я их не вижу… Алина закрыла глаза и погрузилась в настолько привычную ей темноту. Заснула. Заснула, чтобы больше никогда не проснуться? Нет, чтобы проснуться в другом мире.
***
- А как же мама? Молчание, правда, совсем недолгое. Алина закрыла лицо руками, чтобы не видеть свои ожившие галлюцинации, но через секунду её руки от лица убрал ребёнок. Он улыбнулся и тихонько произнёс: - Теперь мы – не твоё воображение. Теперь ты – часть воображения. - Чьего? – тоскливо спросила девушка. - Её. Ровно год назад умерли дедушка и брат Алины. Горе поглотило юную девушку с головой, разрушив ей жизнь. На земле осталась ещё одна жизнь. Одинокая жизнь. И она вскоре тоже разрушится.
